Распечатано со страницы сетевого узла «Русское Дело».




ПОСЛЕДНИЕ РУБЕЖИ

«Демократия превратилась в угрозу нашей цивилизации
и ещё в большей мере – нашей расе»

Уильям Пирс, амер. мыслитель, 1933-2002.

Взирая на историю как на безжалостную борьбу народов и рас за выживание, можно не слишком отягощять своё внимание собственно европейскими стычками. Внутренние кровопускания не меняли природу европейской расы, а до самоуничтожения дело прежде не доходило. Более подобает видеть арийскую цивилизацию в соприкосновении с чуждыми внешними мирами, когда её существование подвергалось подлинному испытанию, будь то во времена азиатско-мусульманских набегов или семитского проникновения. И опаснее всего оказались именно попытки иудейского упыря выпить кровь из арийского исполина.

В Ранние и Средние века посягательства талмудического мира были тщетными. Вторжения его заканчивались скорым изгнанием едва ли не изо всякого европейского общества. Он терпеливо пережидал, отсиживаясь по нескольку столетий то там, то здесь, и к 19-му веку перешёл в наступление, уже намертво впиваясь в каждую облюбованную страну.

Иудейские потоки

Страдающая от проникающей заразы европейская раса отвечала паразитам сопротивлением до середины прошлого века. Крепкую трёпку задала им национал-социалистическая Германия, поражение кагалу в большевистском Советском Союзе нанёс Сталин.

Но безродные паразиты стремительно размножились на обескровленном Второй мировой войной теле Белой расы и окрепли необычайно.

Не удержав в руках коммунистическое переустройство мира, они повели новый накат на нашу цивилизацию – либерально-демократический, густо замешанный на семитских «ценностях». Мало кому был вдомёк подлинный замысел сей затеи, ибо по обывательской самонадеянности люди отказывались верить «Протоколам».

Поднятая мутная волна иудо-демократии растекалась по Белому миру без большого труда. Не встретила на пути ни одного генерального сражения, лишь были бои местного значения с разрозненными силами европейской расы, порою – с её героями-одиночками. Словно не было за плечами у арийцев веков славы и господства.

Сказался изъян нашей породы, в большинстве своем считающей, что общественная жизнь – не её забота. Но жить в обществе и чувствовать себя свободным от его судьбы нельзя. Это – вопрос выживания. Семиты и другие дикие народы достаточно знают цену тому, что европейцы с пренебрежением называют «стадностью». Именно сплоченность и чувство локтя у инородцев стали отменной пробивной силой в разрозненной Белой среде.

И всё-же, были за последние полвека узловые события, когда ход истории мог выбрать иное направление. Упущенные возможности по сю пору взывают в нашему недоумению и сопереживанию – ведь всё могло быть иначе! – а равно несут назидание потомкам. В истории полезно учить сослагательное наклонение, если хотим, чтобы несостоявшеееся прошлое служило нам подсказкой и надеждой.

Мы знаем собственные поворотные события, происходившие на наших глазах, и первое среди них – обретение Русскими большинства в своей стране после кончины уродливого многонационального СССР. Не было тогда незыблемой предопределённости, что власть перейдёт к кагалу. Лишь равнодушием и невежеством своим мы попустили врагу. И великая возможность Русского возрождения на глазах стала растрачиваться с вымиранием народа, нашествием иноземной саранчи, диким грабежом Отечества. Другая удача светила России в 1996-м году, когда демократическая мерзость переживала страх потери власти. Снова попусту...

Полна ключевыми событиями и зарубежная история последних времён. Особенно – летопись той злополучной страны, что взращивала ядовитые «общечеловеческие ценности» на горе другим народам. Речь идет об Америке, где в середине 1950-х годов пали первые рубежи арийских укреплений и откуда отвратительная современная демократия начала свой разбег.

Силы зла не случайно облюбовали США: там уже существовала почва для «светлого» будущего: многорасовое общество. Последнее было еще условным: господствовало жёсткое разделение рас. Недоставало вожделенного их перемешивания – на производстве, в общественной жизни, в семьях. Прививка общечеловеческими ценностями и терпимостью должна была подорвать и разрушить неприспособленный арийский организм.

Послевоенная Америка зиждилась на здоровых устоях. Её законы вполне отражали волю большинства. Меньшинства были меньшинствами, не имели превосходящих прав над большинством и никто не разбивал себе лоб в желании понравиться им. Извращенцев не принимали на государственную службу за непригодностью, поскольку их пристрастия входили в список душевных болезней. Цветные жили в своих частях городов, ездили на отведённых им сидениях в автобусах, посещали свои забегаловки, а если заведение не имело знака «только для белых», питались там в особо отведенном месте. Разделение рас было в парках, на пляжах, не говоря уже о бассейнах. Учились чёрные в своих школах. Увидеть их в одном классе с Белыми учениками было немыслимо. Нарушение порядка каралось настоящим уголовным преследованием. Такова была государственная политика того времени, которую безродные ещё не прибрали к рукам. В отношении рас она называлась: «равные, но разделённые».

Перестройка и демократизация началась в Америке не с одурманивания людей холокостом, терпимостью и прочим мракобесием – то было востребовано позднее. Разрушение устоев началось с иного мошенничества – с так называемой «борьбы за гражданские права».

Д. Эйзенхауэр
У власти тогда находился президент Давид Дуайт Эйзенхауэр, по убеждению многих – еврейского происхождения. Он выкрестился на 12-й день по вступлению в президенство – в 1954-м году. В войну, будучи главнокомандующим союзными войсками в Европе сей будущий глава государства ни разу не был под огнём, зато заслужил себе известность как устроитель голодомора, выкосившего три миллиона сдавшихся немцев летом 1945-го. Дабы поладить с международными установлениями и не отвечать за захваченных как за военнопленных, он переименовал их в «разоруженные вражеские силы» и далее действовал как хотел.

Зато свою либеральную политику дома Эйзенхауэр продавливал под убеждающим предлогом защиты конституции, законов и решений Верховного суда. При этом американский Верховный суд, состоящий из 12 членов, он разбавил пятью судьями угодных ему «общечеловеческих» взглядов. Десятки судей такого же нетрадиционного для 1950-х годов мировоззрения были раставлены им на низших уровнях, особенно в южных штатах США, где Белые сознательность и достоинство были на похвальной высоте.

Стычки иудо-демократических ценностей с господствующим Белым порядком начались в середине 1950-х. Сутью действий врага было проведение так называемой «интеграции» – устранения проявлений расового обособления в обществе. Пробивным отрядом в сём деле стало «Движение по продвижению цветного населения» (NAAСP), созданное и возглавляемое, как нетрудно догадаться, евреями. Использовались способы «ненасильственного сопротивления», позаимствованные у Махатмы Ганди, к примеру, «явочное расовое смешение». Согласно последнему, один или несколько чёрных усаживались в какой-нибудь забегаловке на места для Белых, тупо ожидая, пока их вышвырнут вон. Смысл затеи – дать пищу безродным СМИ для сострадательных воплей. Сей способ борьбы перенесла на американскую почву еврейка Бернис Фишер, получившая со временем звание «Крёстной матери сидения в общепите». А нигресса Роза Паркс, подвизавшаяся в одной из ячеек NAAСP, сознательно отказалась в декабре 1955-го освободить в автобусе своё место, бывшее хотя и в чёрном отсеке, но которое водитель из-за нехватки мест потребовал уступить вошедшему Белому. Отказ черной Розы вылился в доставку ее в полицию и шумиху на всю страну, поднятую тамошним агитпропом под стать воплям о «таджикской девочке», устроенным спустя полвека в России. Из живой Розы сделали икону, через поклонение которой прошло всё доведенное до умопомрачения американское общество. На государственном уровне её нарекли «мамой современного движения за гражданские права», а её автобус поместили на всеобщее обозрение в Музее Форда в Детройте.

Другим рубежом, намеченным ко взятию дельцами от равноправия, было достижение совместного обучения в школах Белых и цветных детей. Либеральный Верховный суд США 17 мая 1954 года проложил к этому дорожку, признав раздельное обучение «неконституционным». Просвещённое мнение суда гласило: «Разделение Белых и цветных учеников в общественных школах вредит цветным детям. Вред усугубляется, когда разделение освящается правопорядком, ибо из этого обычно делается вывод о неполноценности негров.»

Так показал себя малоизвестный порок хвалёного американского разделения властей: правопорядок мог изменяться кучкой не избранных, не уполномоченных обществом судей – назначенцев от исполнительной власти – в угоду настроениям, навеянным, конечно же, подрывными средствами массового внушения.

Решение о совместном обучении начало медленно выполняться по стране. Каждая школа устанавливала собственные сроки допуска чёрных в свои стены, порою длительностью до 8-10 лет. Власти не торопили, понимая, что резкие перемены взбудоражат страну и вызовут сопротивление. Проще было использовать человеческое свойство приспосабливаться к нежелательному, покуда оно входит в жизнь малозаметно и не слишком болезненно.

Но упование на гладкую постепенность сорвалось в сентябре 1957 года в городе Литтл Рок в штате Арканзас.

Головная школа города в это время должна была приступить к совместному обучению. Борцы за равноправие записали в неё девять негритят. Возмущение Белых учеников и их родителей било через край. Те же настроения разделяли и власти Арканзаса.

В канун учебного года губернатор штата Орвал Фобус выступил перед согражданами и назвал совместное обучение «невозможным». Свои слова он подкрепил приказом к гвардии, бывшей в его распоряжении, окружить здание школы и не дать негритянским ученикам войти в неё.

О. Фобус перед согражданами

Когда 2-го сентября черные учащиеся подошли к порогу школы, путь им был перекрыт гвардейцами Арканзаса.

Извещенный о происходящем, президент Эйзенхауэр переложил поиск выхода из положения на главного прокурора страны. На следующий день тот выступил с предупреждением, что сопротивление в Литтл Роке будет сломлено войсками общегосударственного уровня. Одновременно судья федерального окружного суда Р. Дэвис издал распоряжение властям штата не препятствовать совместному обучению.

Но снова негритята, явившись на занятия, увидели перед собою сомкнутые ряды гвардейцев. Сотни Белых горожан, собравшихся с решимостью отстоять школу, криками радости приветствовали войска. На короткое время народ и армия были едины.

Упорное стояние чёрных перед школой раздражало людей. Из толпы доносились призывы «перевешать проклятых ниггеров!». Присутствующие на месте заезжие покровители совместного обучения предпочли увезти своих подопечных с глаз долой.

Поле боя осталось за Белыми силами.

Следующие две недели шла война нервов. Белые ученики ходили в школу, чёрные оставались дома. Фобус добился встречи с президентом, на которой бывший главнокомандующий без малейшего стремления к переговорам отчитал губернатора как рядового, не взирая, что тот тоже прошёл войну. Старый вояка полагал, что способен подавить противника своим уверенным видом да словесным нажимом.

Но губернатор возвратился домой и свою гвардию не увёл.

Эйзенхауэр был в ярости, объяснялся со своим окружением как извозчик.

20-го сентября на свет родилось распоряжение того же окружного судьи к властям Арканзаса прекратить противостояние. Для американского правопорядка это было серьёзным действием, подразумевающим повиновение. Тогда Фобус, как это часто бывает в истории, «умыл руки». Он просто увёл свои войска, предоставив Белым горожанам в противоборстве с властями города, загодя присягнувшим «общечеловеческим ценностям», решать судьбу школы и, заодно, всей страны.

Утром в понедельник 23-го сентября чёрные ученички в который раз появились на месте событий.

Белый люд не дремал и к тому времени уже месил четырёх цветных журналюг, предвкушавших написание победных статей. В суматохе девять негритят проскользнули в школу. Одна из женщин в толпе, потрясённая святотатством, упала в обморок. А некая девушка с криком «Ниггеры пробрались! Ниггеры внутри!» устремила за собою народ на отстояние школы. Но путь им заслонила городская полиция, арестовавшая юную заводилу.

Гневу человеческому не было было предела: «Они хватают Белых и защищают чёрных!»

Уровень расовой сознательности тогдашнего обывателя, составлявшего толпу, можно лишь попытаться вообразить, ибо в современной действительности мы уже приняли за непреложное, что рядовой гражданин бесчувствен к вопросам рода и не пригоден к повседневному сопротивлению. Его может вывести из себя насилие инородцев, подобное случившемуся у нас в Кондопоге или Харагуне, однако присутствие чёрных в повседневной жизни он принимает с покорностью. Но 1950-е годы были иным временем. Простое приближение чёрных к Белым детям возбуждало в Белых здоровый отпор. Ни Ку-Клукс-Клан, ни другие именитые сопротивленцы не посылали свои отряды к школе в Литтл Роке – простые люди охраняли её. И женщины во множестве находились рядом с мужчинами – матери и сёстры Белых учеников.

Страсти разгорались, люди не думали отступать. Совместные учебные занятия каким-то образом состоялись, но после них негров увезли из школы, закрыв накидками в автомобилях. Тем временем весть о проникновении чёрных в школу облетала город. Народный гнев нарастал словно вал.

Губернатор Фобус не вмешивался в происходящее, зато низшие власти проявили подлую прыть. Градоначальник Литтл Рока воззвал к президенту страны вмешаться и подобострастно заверил, что «полиция города окажет всяческое содействие, какое вам потребуется».

А на следующий день, 24-го сентября, отец города в телеграмме в Белый дом причитал уже благим матом:

«Безотлагательная нужда в федеральных войсках – самая срочная. Толпа сейчас гораздо больше, чем в какое-либо время вчера. Люди подходят со всех сторон. Они вооружены, затеваются драки и другое насилие. Положение становится неуправляемым, полиция не может рассеять сборище. Я взываю к вам как президенту Соединённых Штатов во имя человеколюбия, закона, порядка и ради торжества всемирной демократии прислать войска в течение нескольких часов. Ваши действия восстановят спокойствие и порядок.»

Животный ужас проник в демократов, завидевших народное воодушевление и решимость. То был звёздный час Белого отпора! Оставленные поддержкой со стороны армии, люди брали справедливость и порядок в свои руки. Подлинное народовластие!

И Эйзенхауэр решил использовать федеральные войска.

Стрелки истории, впрочем, ещё колебались.

Как у всякого правителя, затевающего грязное дело против своей страны, у Эйзенхауэра не было уверенности в войсках, в их готовности на братоубийство ради черномазых. Он доверял только 101-ой десантной дивизии, которая знала его ещё перед высадкой в Нормандии в июне 1944-го, да к тому же, едва ли не единственная в Америке, была натаскана на подавление внутренних мятежей, являя собою прообраз невменяемого путинского ОМОНа, только армейской выправки и выучки.

Другая сторона – толпа – как и все граждане Америки располагала оружием, но не имела решимости использовать его. Никто не хотел губить свою жизнь из-за проклятых ниггеров, хотя ставкой в те дни была судьба всей страны. Но обывательский кругозор не вмещал этого. И не было у толпы достойного предводителя, с которым она, вдохновленная и сплоченная, могла обернуться грозною силою.

С 3-х до 7-ми часов пополудни того дня тысяча вояк была переброшена самолётами к месту событий. Впервые со времен Линкольна и американской гражданской войны федеральные войска шагали по улицам американского Юга.

На возмущение ряда сенаторов Эйзенхауэр отвечал однообразно и лживо: «Я подчёркиваю, что войска находятся там не для претворения государственной политики совместного или раздельного обучения. Они отправлены, поскольку обычные пути исполнения правовых предписаний оказались тщетными».

А в обращении к народу и стране в тот день он тупо твердил: «власть толпы не может отменять решений наших судов» и избито подавал свой приказ ввести войска как отданный во имя торжества правопорядка, приправляя свою речь рассуждениями о верховенстве конституции, законов и судебных решений. (Приходит на ум: «Закон есть последнее прибежище подлеца-демократа».)

Черным малолеткам даром не нужно было такое обучение. Да и их родители опасались испытывать судьбу. Но мощные силы правозащитного сброда стояли за спинами негритянских отпрысков заградительным отрядом и гнали их в Белую школу. Государство также подначивало чёрную девятку. Посланцы Эйзенхауэра в ту ночь обходили их семьи и заверяли родителей: «Отправляйте вашего ребёнка в школу, он будет под защитой».

На следующее утро обстановка вокруг школы выглядела невообразимою для сытой, благополучной Америки. Прибывшие войска стояли с примкнутыми штыками. Народу собралось уже полторы тысячи человек. Но где бы люди ни собирались толпой, каратели немедленно рассеивали её.

Они и были карателями. Собранное сенатором от штата Джорджии Б. Расселлом описание насилия войск к горожанам включало разбитие головы прикладом, выталкивание людей с места событий штыками, приставленными к горлу, содержание задержанных в застенках без предъявления обвинения. И всё это – в отсутствие военного положения! Обычное беззаконие демократов, обожающих поговорить с легковерными о правовом государстве.

Вооружённые громилы окружали кольцом всю школу, стояли в её коридорах, торчали в классах. Под их защитой девять негритят вошли в здание.


На улице люди в бессилии выказывали своё презрение воякам: «Вам не хватает только советского флага!», «Теперь мы видим, какова на деле коммунистическая диктатура!».

Внутри школы Белые дети плевали в негров, обзывали их, но совместное обучение началось.

Войска оставались в Литтл Роке ещё не одну неделю. Толпа уже более не собиралась. Губернатор Фобус заявил во всеуслышание: «Отныне мы – под оккупацией». Сенатор от штата Южная Каролина Олин Джонсон призвал его объявить «состояние восстания» и выяснить, наконец, кто хозяин в Арканзасе. Но всё осталось благими пожеланиями.

В свою очередь, родители девяти негритят отправили благодарственное письмо Эйзенхауэру, составленное явно не ими, с признанием, что его действия «укрепили их веру в демократию». Они не ошиблись, то действительно была демократия в пользу чёрных.

Белый порядок ещё сопротивлялся. В следующем учебном году Фобус провёл ряд уловок: закрыл общественные школы, подвергшиеся смешению, и распределил Белых учеников по частным школам, кои были самостоятельны в выборе кого им учить. Чёрные весь год просидели дома.

Но то уже было сопротивление без уличных действий, без захвата зданий и площадей. Не было в руках у людей дубин, огнестрелов и верёвок – настоящего оружия Белой расы. Вся прочая борьба была врагу как гусю – вода. Действия Фобуса в отношении общественных школ были признаны неконституционными, и в 1959 году совместное обучение восстановилось. Правда, из негритянской девятки в ту школу вернулось лишь двое, – остальные подевались кто куда, – но то было уже неважно: они своё дело сделали, «интеграция» состоялась.

Мятеж в Литтл Роке не был подхвачен по стране. Случись Белой Америке показать единство, войск в распоряжении Вашингтона просто не хватило бы. Проклятая либеральная демократия взяла верх малыми силами.

Противостояние 1957-го было далеко не «бархатным», не пошло-оранжевым. Восставшие не держали нос по ветру, высматривая, кому благоволят картавые демократы. Не было на их стороне позора, в избытке обретённого в последующие времена теми белыми, кто добывал победу для семитов: парижской молодежью 1968-го года, антивоенными хиппи Нью-Йорка, «бархатными» революционерами Восточной Европы и, наконец, позднейшей порослью шабес-гоев: украинскими майдаунами, белорусской «оппой» и россиянскими «несогласными». Но также не было у восставших в 1957-м году доблести и всепобеждающей стойкости нашей расы. Да и стояли тогда они против своих же: безродные, по обыкновению, решали свои вопросы, стравливая меж собою Белых – вплоть до гражданской войны!

Тамошние печать и телевидение не изводили страну воплями о «фашизме» или «расизме». Ещё не выработал картавояз «толерантности», «общечеловеческих ценностей» и прочего семиткорректного дерьма. Враг подло говорил на языке исконно понятном арийцам – про закон и порядок. В свою очередь, упоминания про «власть толпы», «беспорядки» и «бесчинства» вызывали у людей неприязнь к мятежному Литтл Року.

Бок о бок с иудо-агитпропом оказались и христианские церковники, поносившие бунтовщиков в своих проповедях.

Не встретив отпора, муть иудо-либерализма хлынула дальше, возвещая о себе чёрными маршами, законами о равных правах, открытием в 1965 году границ страны перед Третьим миром. Вслед цветные получили и особые права, поскольку мучимые состраданием либеральные сердца решили, что в зловещем Белом окружении «чёрные не могут соревноваться на равных и потому им должно предоставляться преимущество».

Дальнейшее откатывание традиционной Америки шло без заметных обострений, её удавливание кропотливо подготовлялось через неустанную работу безродного агитпропа.

Исход сражений и открытых противостояний заранее трудно просчитывается, хотя все они во времена упадка европейской расы имеют свойство кончаться в пользу иудо-демократии. Зато последствия одурманивания через телевидение и печать видятся легко. И многоголосые СМИ разлагали Белую Америку, вдавливая в её сознание чувства ущербности, неполноценности и вины.

Евреи подняли и повели за собою чёрных во имя преследуемого ими переустройства общества. Их совместные действия против Белых отчётливо проявили себя как «расовая война». Долгожданная, уготовленная, с вожделением развязанная – у неё были те же заправилы и вдохновители, что десятилетиями раньше в кожанных тужурках комиссаров и чекистов окунули в кровь Российское государство.

И спустя полвека Америка распростерта ниц перед иудо-фашизмом. На «праздновании» 40-летия событий в Литтл Роке президент Клинтон стоял у входа в ту школу и как скоморох держал распахнутыми двери перед изрядно постаревшею чёрною «девяткой».


Судьба Западной Европы повторила американскую. Перед силами зла, поставившими целью разрушить наш мир, осталась последняя твердыня – Европа Восточная, но, конечно, не польско-бендеровская, а – Русь.

Не было бы смысла копаться в прошлом далекой и враждебной нам Америки, когда всё там не было бы так похоже на наши стычки со злом, и почерк врага не был столь одинаков, и итог, к коему мы разными путями подходим, не был бы удручающе общим.

Ельцинский развал был до такой степени крут, что грозил встряской и пробуждением общества. Ещё более зловещий Путин смягчил падение, использовав «стабилизацию», но одновременно сдал страну наседающему расово-чуждому сброду. Чиновничье быдло присягнуло кавказо-урюкскому нашествию, а попытки Русских к самоопределению были задавлены. Разложилась армия, многократно униженная сдачей её героев. Ныне она уже не защита кремленоидам, коль дело дойдёт до народного гнева. Управляемая продавцом мебели и разодетая в пух и прах Юдашкиным, «несокрушимая и легендарная» может быть выведена из расмотрения. Скотскую власть заслоняет малонадежная милиция, да еще – ОМОН, смелость которого не стоит ломаного гроша, как было проверено в Чечне. Такая защита не выдержит хорошего напора: у карателей нет за душою ничего высокого, за что следовало бы умирать. По-настоящему, преступный строй хранит только равнодушие граждан да нарастающее с каждым днём влияние благодарной пятой колонны.

Народное восстание в удалении от столиц, поддержаное местной властью, может подобно искре воспламенить страну. Каратели, посылаемые Кремлем, будут легко отсечены от мест событий перекрытыми посадочными полосами, разобранными железнодорожными путями, разрытыми дорогами. Выигранное время позволит оповестить и взбудоражить страну и даст возможность сказать своё слово воспрявшему Русскому народу.

Подняв же знамя борьбы, нельзя ни на миг опускать его. Сомнения, нерешительность, страх – смерти подобны. История любит смелых. Удача будет на нашей стороне!

А пока оккупационному строю противостоит только Русское подполье. Честь страны и славу предков спасают простые Русские ребята, что сходятся в схватке с каказской гадиной – как в Харагуне подле Читы или в Марьино, что в Москве. Сходятся и со своими – с теми, кто видит себя кишлачной подстилкой и гордится этим – тупорылыми омоновскими громилами. И сходясь, не уступают, а принимают посильный бой – делают то, что должны делать настоящие мужчины независимо от ожидающих их последствий.




В статье использовано 83 нерусских слова (2,5 %). Чужие изречения и самоназвания не учитываются.

Размещено: 30 июня 2008 г.
Источники: Архив Эйзенхауэра, Time, собственные.

Постоянная ссылка: RusskoeDelo.org/novosti/archive.php?ayear=2008&amonth=june#30_06_2008_01.



    Рассылка «Русского Дела». Подписываться здесь.